Гера Греев - стинно арийский попаданец. Книга 2 [СИ]

И эти пути никогда не пересекаются!

Мы идем путем «крови» – созданием расы Ариев, единокровных воинов кшатриев; элиты стоящей над поверженным человечеством!

Наш путь это путь жесткого искусственного отбора; создание Сверхчеловека, который отринет все условности старого мира, в том числе и муки совести, поставив выше всего «кровь» и долг.

Путь Гесты и Сталина это путь выбора «почвы» – создание Евроазиатского сообщества домохозяев, проявляющих взаимное гостеприимство.

Это путь нивелирования различий и разбавления крови.

Путь, в котором создание Высшей Расы, попытаются заменить воспитанием.

Такой путь ущербен в своей основе – внутри человека, как бы его не облагораживали и не окультуривали, всегда сидит дикий зверь и эгоист.

Не нужно идти против природы – нужно Создавать Сверхчеловека, объединив зверя и эгоиста.

Только у такого совершенного существа есть будущее и вся человеческая история, включая то, что мы узнали об обществе пришельцев, это только подтверждает.

21 сентября 1941 года. 16.30 местного времени, высота 10 000 метров. Первая контрольная точка. Краков.

Я «борт» …, заправку выполнил …, ухожу на позицию «3».

Полностью заправленная машина, в сопровождении двух «собачек», которые поднялись с краковского поля, натужно гудя моторами начала набирать высоту.

Микола перебрался из кресла у заправочной станции в башню стрелка.

Поворочал стволами, приноравливаясь к новой центровке машины.

Усё, Василич, в норме, залились под горлышко, танкер только крылышками покачал.

Роденский поправил облегченную кислородную маску, которую по рекомендации врачей не снимал несмотря на герметичную кабину, и осмотрел приборы и индикацию автопилота, занимавшего всю левую часть борта, являясь по сути дела даже не просто автопилотом, а программируемой, с летящей рядом «собачки», системой дистанционного управления, которую, в штатном режиме, пилот только контролировал легким касанием пальцев.

Три черные тени, построившись этажеркой, медленно набирали рабочую высоту.

«Борт».. , я второй …, мы на курсе на точку три…, высота четырнадцать тысяч… .

Я «борт»… , Вас понял … .

Микола, убедившись, что машина набрала положенные четырнадцать тысяч и, приняв контрольный сигнал от наземных радио сканеров, «чистое небо», не усидел на месте.

Василич, тебе кофе и бутерброд оформить!?

Нет, спасибо, чуть попозже.

… Ну, тогда я «ляльку» взгляну.

Пилот грустно улыбнулся. То, как механик, потерявший, в этой никому не нужной войне, всех своих близких, говорил об изделии: называя ее «лялькой»; «девонькой»; обращаясь как к человеку – было страшно и смешно одновременно.

Нет, скорей просто грустно – сволочи, сверхнечеловеки, сколько жизней поломали.

То, что мы с вами сделаем, будет самой малой карой за содеянное – только уж слишком быстро, Геста говорил, миллисекунды.

Надо бы только постараться город поменьше зацепить.

Роденский еще раз посмотрел на закрепленную на планшетке подробную схему «партийного комплекса».

Будет вам сволочи – и комплекс, и съезд, и все в комплексе.

Если, после отстрела консолей, пилотажные будут не хуже чем у учебного борта, на котором отрабатывали пикирование, а, это на первых метрах видно будет, я вам точно по центру уложусь, мяу сказать не успеете.

…..

Роденский вспомнил тот случайный разговор с Гестой на берегу реки.

Сейчас он даже не мог вспомнить, почему он попросил – Геста расскажите о себе!?

…..

Геста некоторое время помолчал, потом повернулся к комиссару и сказал – Павел, без обид, сходи, погуляй по бережку.

….

Невероятный и страшный рассказ – даже сейчас, когда он должен, на своем, пусть и маленьком, но очень важном участке сделать то, что изменит у нас ход истории, было обидно за народ и страну, которую смешали с дерьмом в реальности Гесты.

В чем то, их с Гестой судьбы были даже похожи – полет в один конец. Ну что ж, на войне такое бывает постоянно.

Им даже и легче, чем мальчишкам пилотам, штурмующим через плотный зенитный огонь вражеские позиции – заранее известен результат удачной штурмовки.

Ну, Гесте, пожалуй, до конца и неизвестен, но все равно сделать за три года мужику удалось удивительно много, хотя тот и сам признает, что во многом это был значительный элемент удачи – удалось сразу убедить Сталина и очень быстро найти и подобрать людей, способных потянуть такую задачу.

Вернулся Микола, забрался в кресло стрелка и доложился – В рабочем отсеке все нормально: охладитель циркулирует; температура в норме; тикает тоже в норме, в зеленом секторе.

Василич, как ты думаешь, а после того как мы их трахнем, война скоро закончится!?

… Если хорошо трахнем, наверно скоро.

Вся главная фашистская шобла должна там, на стадионе, собраться, во главе с их Гитлером.

Военным твоя «лялька» тоже хорошим уроком будет, десять раз задумаются, прежде чем войну продолжать.

Такая силища – один удар и укрепрайон как корова языком слизала.

А народу что, народу война не нужна. Там наверно тоже устали похоронки получать.

Оно точно, середина сентября уже – на полях столько работы. У нас в Полесье наверно озимые уже высевают, да навоз на поля вывозят. Скотницы к зиме готовят.

Скорее бы долететь – не правильно это, когда нелюдь человеков на человеков натравляет.

Микола скукожился в кресле, вращая башню по полусфере обстрела.

Не правильно это.

Я ведь как глаза закрою, своих вижу, зовут они меня, плачут – останови нелюдь!

21 сентября 1941 года. 19.30 местного времени. Марсовое поле Партийного комплекса в Нюрнберге.

Обергруппенфюрер Ганс Раттенхубер, подошел к Гитлеру, который возбужденно ходил из угла в угол в комнате ожидания под трибунами.

Мой Фюрер, радиограммы с наблюдательных постов – «… демон прошел Рёц и приближается к Амбергу… « ; «… прогнозируемое время подлета к Нюрнбергу 20.00 – 20.30 …»

Колонны построены. Все ждут вашей команды о начале церемонии.

Фюрер остановился, скрестил руки на груди, вскинул голову – Хорошо, начинайте, я выйду на трибуну через пятнадцать минут.

…………………

Наконец Фюрер и почетные участники вышли на трибуну.

На поле прозвучала команда и две двадцатитысячные колонны, под грохот барабанов слитным движением раздвинулись, освобождая дорогу оркестру и стоящим за ним коробочкам сводной колонны .